Батюшков - Подолия - историческое описание

Нет верности к Государю, где нет её в истине.
 Фонвизин
Могу ошибаться, ошибаюсь, но не ягу ни себе, ни людям. Ни за кем не брожу,—иду своим путем.
К. Батюшков.

Подлинные документы местных и столичных архивов и книгохранилищ и близкое личное ознакомление с элементами края окончательно подтвердили ту непреложную истину, что „Подолия“ (в древности „Понизье"), населенная с незапамятных времен славяно-русским племенем, долго находившаяся под чужеземным игом, не утратила особенностей земли русской. Приняв православную веру почти одновременно с Волынью—в X веке, Подолия, ослабленная неурядицами русских удельных князей и татарскими набегами, подпала в XIV веке под власть Литвы; в XV и XVI присоединилась, вместе с Литвою, к Польше, а в XVIII возвратилась к России.  )
Сохраняя доныне язык, обычаи, верования и типические особенности, унаследованные от предков, которые резко отличают коренных обитателей Подолии от пришлых ляхов, эта русская страна, в течение трех столетий, неустанно ополячивалась и окатоличивалась насильственным введением ненавистной народу унии и чуждого ему польского языка. Вместе с другими литовско-русскими областями, подпавшими под иго Речи Посполитой, Подолия подверглась страшным ь гонениям и преследованиям за защиту своей духовной жизни.
Вопреки условиям, не дозволявшим полякам владеть недвижимыми имуществами в присоединенном крае, в состав которого входит и Подолия, лучшие, плодородные, заселенные русскими людьми земли раздавались без размежевания королями польским магнатам и приобретались невозбранно сопровождавшею их шляхтою, дворовою челядью и польским духовенством. В благодатной Украине, бывшей издавна гнездом многочисленного древнего русского дворянства, из коего многие вели свой род от равноапостольного князя св. Владимира, занимая со второй половины XVI века должности воевод, каштелянов и вообще служилых людей, назначавшихся прежде из местного русского православного  боярства (Сангушек, Капуст, Вишневецких, Зборовских и др.), стали постепенно переходить в руки пришлых поляков (Потоцких, Любомирских и др.), так что ко времени восстания Богдана Хмельницкого все административные и судебные должности были заняты ими; русские же туземцы, оставшиеся верными православию, лишались мест и изгонялись из городов, где торговля и промышленность перешли в руки евреев.
С занятием поляками северо-западной части Подолия (1434 Г.), особенно же по присоединении к польской короне Брацлавщины (1569 г.) и окончательно по водворении в крае иезуитов (1611 г.), которые, по принятому ими обычаю, всеми неправдами и преследованиями совращали русский народ в латинство,— древние храмы перестраивались в костелы, или отдавались в аренду жидах; святые обители, воздвигнутые ревнителями православия и обеспеченные ими земельными и денежными фундушами, упразднялись или передавались базилианам, злейшим врагам православия и народности русской; памятники русского зодчества, письменности, старо печать, равно как все, что только могло наглядно и доказательно напоминать о принадлежности Подолии к России, было беспощадно и огульно истребляемо или искажаемо подлогами и апокрифами. Даже усыпальницы русских и литовских владетельных князей, покоившихся в склепах храмов ими воздвигнутых в первые века по крещении Руси, равно как гробницы местных русских вельмож и основателей православных монастырей и церковных братств,—этих доблестных предстателей за прародительскую веру и за русские исконные начала,—были опозорены и уничтожены пришельцами до основания. Религиозно-политический фанатизм Речи Посполитой не знал себе пределов...
Не будем распространяться здесь о прошлых судьбах Подолии под гегемонию Речи Посполитой;—правдивую повесть о ея прошлом читатель найдет в предлагаемом его вниманию историческом очерке профессора Петрова; скажем только, что насилия ляхов и папистов над русскою землею не только творились безнаказанно, но не редко поощрялись королями и сеймами в видах расширения польских пределов. Не вполне прекратившиеся, с падением Польши, тайные и отчасти явные преследования русских начал не могли пройти бесследно, не придав искони русской и православной Подолии некоторого чуждого ей облика страны польско-католической; но это внешнее, искусственное наслоение не изменило прирожденных стране коренных начал, не ослабило привязанности местного населения к вере предков и не остановило тяготения народных масс к родной им России,—чему безспорным и лучшим доказательством служит переход народа массами из унии в православие, как только пробил час падения Польши, несмотря на существовавшее тогда крепостное право п на все неправды и усилия пропагандистов задержать духовное движение русского люда. Так, в одной Брацлавщине к концу царствования императрицы Екатерины II воссоединилось с нашею церковью по собственной инициативе 1442 униатских прихода с 1.300.000 душ обоего пола.